Творчество Акселя Мунте

Предисловие к русскому изданию «Легенды о Сан–Микеле»
Автор: С. Тарханова

Судьба «Легенды о Сан-Микеле» так же необычна, как и судьба ее автора, известного шведского врача Акселя Мунте. Книга увидела свет в 1929 году, когда ее автору было семьдесят два года. Он написал ее по-английски, а затем сам же перевел на родной язык (по его собственным словам, он затратил почти столько же времени на перевод, сколько у него ушло на создание оригинала).
Книга заслужила всеобщее признание и за короткий срок была переведена на множество языков.

В чем же секрет успеха книги? Ответить на этот вопрос нелегко. Сам Аксель Мунте в предисловии к одному из изданий «Легенды о Сан-Микеле» писал, что не находит этому объяснения. Ни суждения многоопытных критиков, ни простодушные высказывания читателей не помогли ему понять истинную причину его успеха. «Загадка так и остается неразрешенной», — с недоумением признавался он.

А между тем критики и рецензенты не скупились на похвалы. Об Акселе Мунте говорили как об одаренном писателе, мастере стиля, новом явлении в литературе. И лишь очень немногие знали, что «Легенда о Сан-Микеле» — далеко не первое произведение шведского врача, что он начал писать и печататься чуть ли не за полстолетия до выхода в свет этой книги...

Аксель Мунте родился 31 октября 1857 года в провинциальном шведском городке Оскарсхамне (Дёдерхюлтсвике). Его отец Мартин Арнольд Фредрик был владельцем аптеки. Семья Мунте казалась типичной шведской семьей среднего достатка. Детей было трое: Анна, Арнольд и Аксель. Родители воспитывали их в духе практицизма, хотя и отдавали известную дань «культуре»: по вечерам отец читал вслух иллюстрированные журналы, а мать играла на пианино.

Все дети аптекаря Мунте отличались незаурядной одаренностью. У них рано пробудился интерес к природе, к увлекательным путешествиям, а также к искусству, — уроки «практицизма» как-то не тли им на пользу.

Аксель был тихим, мечтательным ребенком. Он мог часами бродить по лесу один, прислушиваясь к пению птиц, разглядывая муравьиные тропы. Его манило к себе море, и вдвоем со своим старшим братом Арнольдом он выезжал на лодке в дальние прогулки. Он любил также играть у ручья: строил плотины и выкапывал миниатюрные пруды.

У сестры Акселя — Анны был очень хороший голос. Она рано научилась петь и играть на пианино. Но ее страстному желанию поступить в Королевский театр не суждено было сбыться: мать заявила, что никогда не разрешит дочери стать актрисой. Анна начала заниматься живописью и впоследствии стала известной художницей.

Арнольд окончил военно-морское училище и посвятил себя изучению истории. Широкой известностью пользуется его исследование под названием «Морские герои Швеции».

Аксель был, несомненно, самым одаренным из детей Фредрика Мунте, но в ранние годы он не проявлял склонностей ни к медицине, ни к литературе. Больше всего его интересовали птицы и звери. В доме вечно жили белые мыши, морские свинки, кошки и собаки. В 1874 году Аксель Мунте поступил на медицинский факультет Упсальского университета. Он блестяще учился и пользовался большой популярностью среди студентов. Его друзья рассказывают в своих письмах и воспоминаниях, что он был прекрасным товарищем, добрым и отзывчивым, всегда готовым помочь и словом и делом.

Через два года после поступления в университет Мунте серьезно заболел. Врачи констатировали легочное кровотечение и решили, что дни его сочтены. Единственной надеждой на спасение была поездка на юг, к морю.

И вот в 1876 году, девятнадцатилетним юношей, Аксель Мунте попадает в Италию. Остров Капри производит на него совершенно ошеломляющее впечатление. Отныне он днем и ночью мечтает о том, чтобы поселиться на Капри.

Случай сводит его с профессором М.-А. Курти, известным французским гинекологом. Заинтересовавшись способным студентом, профессор выражает готовность руководить его занятиями, и Мунте поступает в университет в городе Монпелье. Мягкий, ровный климат благодатно сказывается на его здоровье, и за два года он восстанавливает свои силы.

Следующий этап — Париж, куда он приезжает, чтобы завершить свое образование. На медицинском факультете Парижского университета в те годы блистала великолепная плеяда виднейших ученых. Деканом его с 1875 года был Вюлышан — профессор экспериментальной патологии. Жаку и Пэтер ведали кафедрой медицинской патологии, Пажо преподавал акушерство, Айем — терапию, а Робен — гистологию. Занятия в хирургической клинике вели Рите и Гослен.

Аксель Мунте поселился в Латинском квартале. Студенческая жизнь была нелегкой. Денег всегда не хватало, и юноше приходилось подрабатывать, давая уроки иностранных языков.

Проходя практику в женской больнице Сальпетриер, он познакомился с профессором Шарко — блестящим ученым и педагогом, к которому на всю жизнь сохранил глубокое уважение.

Фредрик Мунте умер, когда его сын был еще в Монпелье. А весной 1880 года умирает мать Акселя. Смерть ее была для вего тяжким ударом. Несмотря на частые ссоры и разногласия между ними — Аурора Мунте была глубоко религиозна и не отличалась терпимостью, — мать и сын очень любили друг друга.

Вскоре Аксель Мунте защитил дипломную работу — «Профилактика и лечение послеродовых кровотечений». Он становится самым молодым врачом во Франции, а может быть, и во всей Европе. По мнению специалистов, его дипломная работа представляет большой научный интерес, но сам он относится к ней в высшей степени критически. В частном письме, посланном через несколько дней после защиты, он называет свой труд «слабым и недоработанным».

Тем же летом Аксель знакомится с девятнадцатилетней Ультимой Хорнберг, дочерью аптекаря из провинциального шведского городка, приехавшей в Париж изучать искусство. Вскоре они решают пожениться и поздней осенью венчаются в стокгольмской церкви Св. Клары. Затем новобрачные отправляются на Капри и проводят там целый год. В это время на острове вспыхивает эпидемия брюшного тифа, и Аксель самоотверженно лечит больных. За добровольное участие в борьбе с эпидемией он получает свой первый орден от итальянского правительства.

В марте 1881 года на острове Искья происходит страшнейшее землетрясение. И тут молодой врач, не щадя себя, оказывает помощь пострадавшим.

Осенью 1881 года Аксель Мунте возвращается в Париж и открывает практику на авеню Вилье. В то время он поддерживал близкие дружеские отношения с известными шведскими художниками — Карлом Ларссоном, Нильсом Фурсбергом, Карлом Сконбергом и Эрнстом Юсефсоном, искавшими вдохновения в парижской атмосфере. Финский скульптур Вилле Вальгрен, который тоже жил в те годы в Париже, писал впоследствии в своих мемуарах:

«Доктор Мунте был высокий, стройный, статный человек с усами и небольшой бородкой. Он носил синие очки из-за слабого зрения. Природа наделила его необыкновенным обаянием. Где бы он ни появлялся, его благородное сердце, казалось, излучало волны человеческого тепла. Не удивительно поэтому, что у пего было так много друзей.

Он обладал мелодичным голосом, и когда он садился за пианино в столовой пансионата и пел своим красивым баритональным тенором шведские и итальянские народные песни, плакали не только женщины, но и мужчины. Он пел с таким чувством, что никто не мог оставаться равнодушным. Но его лучшей чертой была глубокая жалость ко всем несчастным и обездоленным...

Когда мы гуляли с ним по парижским улицам и навстречу нам попадался нищий в лохмотьях — нередко с голодным ребенком, — Мунте тотчас же доставал свой кошелек и отдавал все его содержимое бедняку. Акселю Мунте — с его доброй душой — была также свойственна неподдельная нежность ко всем животным, которых он видел. Со своим большим верным псом Паком он всегда обращался как с лучшим другом».

Занимаясь врачебной практикой в Париже, Аксель Мунте постепенно отходит от своей основной специальности и проявляет все больший и больший интерес к невропатологии. Огромное влияние на него в этом отношении оказал профессор Шарко.

Мунте бегло говорил на нескольких европейских языках, и поэтому среди его пациентов было очень много богатых иностранцев. Популярность Мунте быстро растет. Он становится состоятельным человеком, но не забывает своих старых пациентов — бедняков, которых продолжает лечить бесплатно. Свое истинное призвание он видит в служении этим обездоленным людям, в том, чтобы по возможности облегчать их тяжкую участь.

В 1883 году в Неаполе вспыхивает страшная эпидемия холеры. Ежедневно умирают сотни людей. Верный высокому долгу врача, Аксель Мунте отправляется в Неаполь, где самоотверженно лечит больных. Большинство жителей города к тому же испытывают жестокую материальную нужду. Чтобы раздобыть дополнительные средства и помочь несчастным людям, Аксель Мунте пишет корреспонденции для шведской газеты «Стокгольме дагблад». Именно эти статьи и положили начало литературной деятельности Акселя Мунте. Но и тут он, словно подчеркивая, что не склонен всерьез считать себя литератором, подписывает свои корреспонденции «Пак Мунте» — шутливым псевдонимом, который он взял в честь своей любимой собаки.

Вскоре эти корреспонденции издаются отдельной книгой под названием «Из Неаполя — путевые очерки Пака Мунте».

В конце 1884 года Мунте вернулся к своей парижской практике. Теперь медицинский авторитет его стал непререкаем. Видные коллеги то и дело обращались к нему за советом. Нередко ему приходилось выезжать за границу на консилиум, созываемый для какого-нибудь знатного больного. Богатые и высокопоставленные ипохондрики осаждали его на каждом шагу. Но успех начинает утомлять молодого врача, его тяготит искусственная атмосфера большого города. К тому же его семейная жизнь не была счастливой — в 1888 году, через восемь лет после свадьбы, он расходится с женой. Аксель Мунте все больше и больше мечтает об идиллической жизни на Капри, его все сильнее манит к себе прекрасный остров. Наконец в мае 1889 года он приезжает туда, преисполненный радужных надежд. Теперь он осуществит свою давнишнюю мечту и построит волшебный замок.

Шведский посол в Италии усиленно уговаривает своего друга Акселя Мунте открыть практику в Риме, соблазняя его перспективой больших доходов, которые позволят ему наконец осуществить свою мечту — поселиться на Капри. После долгих ншлебаний Мунте соглашается — с тем условием, что все летние месяцы он будет проводить на любимом острове.

Переехав в Рим, он поселяется в доме номер 12 на площади Испании — в том самом доме, где жил Перси Биши Шелли и где в 1821 году умер английский поэт Джон Ките. Начинается новый период успеха. Слухи о необыкновенном шведском враче уже и прежде доходили до Италии, и теперь к нему толпами ринулись светские дамы, страдавшие неопределенными нервными расстройствами.

Он становится врачом при английском посольстве, у него лечатся чуть ли не все французы, живущие в Риме. В великосветских кругах Италии он пользуется безусловным доверием. Знаменитый профессор Крафт-Эбинг направляет к нему из Вены своих пациентов. Но Мунте по-прежнему помнит о больных, ютящихся в трущобах. В самом бедном районе Рима он открывает для них бесплатную клинику.

И все же далеко не все современники Акселя Мунте относились к нему с безграничным восхищением. Известный норвежский писатель Бьёрнстьерне Бьёрнсон, познакомившийся с ним в восьмидесятых годах в Париже, признавая благородство души Мунте, тем не менее упрекал его в суетности и тщеславии. Так, в августе 1888 года он писал своей дочери:

«Ты говоришь, что я слишком строг к Акселю Мунто. Да, возможно. Добрее и благороднее души не бывает, к тому же у
него большое и тонкое дарование... Но он так поглощен самолюбованием и поклонением окружающих, что уже не может обрести душевное спокойствие. Он так боится прослыть банальным, что редко рассказывает одно и то же двум разным людям. Он способен на подвиг во имя достижения своей цели, но, достигнув ее, как правило, полностью утрачивает к ней всякий интерес».

Шесть лет спустя, в декабре 1894 года, Бьёрнсон писал дочери из Рима:

«Внешне Мунте не изменился. Но теперь с ним совершенно невозможно разговаривать. То он небрежно упоминает, что недавно его вызывали к шведской королеве... То он сообщает, что сынок американского миллиардера приехал в Рим только для того, чтобы показаться Мунте... Он живет у испанской лестницы, в квартире, «где жил Шелли и где умер английский поэт Ките». Когда приходишь в гости к Мунте, то видишь томики стихов Китса и Шелли, раскрытые, разумеется, совершенно случайно. Обе книги — в роскошных, элегантных переплетах. В прихожей стоит непомерно большая ваза с визитными карточками. Сверху лежит карточка Гладстона, можно подумать, что он был у Мунте только вчера».

Нелестные отзывы! И все же во многом они справедливы. Недаром и сам Мунте с искренней болью пишет в «Легенде о Сан-Микеле»:
«Я даже мог бы стать со временем неплохим врачом, продолжай я работать в больнице, останься я верным моим беднякам пациентам. Но я упустил свой шанс, превратившись в модного врача».

В Риме Аксель Мунте прожил девять лет. Как и в Париже, он очень много времени и сил отдавал больным. Надо сказать, что он довольно скептически относился к традиционной медицине. Он редко прописывал лекарства, а в первую очередь стремился стимулировать естественные ресурсы организма больного. Глубокое знание людей, искреннее человеческое сочувствие, которое находили у него пациенты, в значительной мере способствовали его успеху. Он заражал больных своим оптимизмом и заставлял их самих активно бороться с болезнью. Он не считал себя гипнотизером в обычном смысле этого слова, но ему была присуща сила убеждения, по своим результатам граничившая с гипнозом.

Каждую весну Мунте уезжал на Капри, где продолжал строить и любовно отделывать свой «волшебный замок». Волнующая история создания беломраморного чуда па высокой скале, которое Мунте сотворил сам, по своему собственному замыслу и чертежу, с помощью одних лишь простых каприйских крестьян — его друзей, подробно рассказана им в «Легенде о Сан-Микеле».

В 1902 году он окончательно оставляет практику в Риме я переселяется на Капри. «Волшебный замок» Сан-Микеле становится местом паломничества многих богатых путешественников из разных стран. Их привлекает аромат легенды, окружающий «замок» и его владельца.

На Капри Акселя Мунте посетила известная английская писательница и скульптор Клэр Шеридан. Он произвел на нее необыкновенно сильное впечатление, и впоследствии она писала об этой встрече: «Его суждения отнюдь не безупречны, но всегда звучат убедительно, оттого что порождены долгими и серьезными раздумьями. Его познания ошеломляют. Он прочитал на языках оригинала чуть ли не все хорошие книги английских, шведских, немецких и итальянских писателей. Его вкус и дарования всеобъемлющи. Он музыкален, — можно часами слушать, как он играет на пианино».

В 1907 году Аксель Мунте женился во второй раз — на Хильде Пеннингтон-Меллор, дочери богатого английского коммерсанта. Роман продолжался несколько лет, но отец Хильды долго не давал согласия на этот брак. Чтобы его уговорить, потребовалось вмешательство двух королев — шведской и испанской, — и наконец брак состоялся в Лондоне...

С детства у Акселя Мунте были слабые глаза. С годами болезнь усиливалась, а в зрелом возрасте возникла угроза полной слепоты.
В 1914 году Мунте отправляется на фронт как английский военный врач. Обо всем, что он увидел и пережил на войне, он написал книгу под названием «Красный крест и Железный крест», в которой гневно обличал германский милитаризм. Это было последнее произведение, которое Аксель Мунте еще мог написать собственной рукой. Затем его зрение стало резко ухудшаться. В начале двадцатых годов он пишет своему брату Арнольду:

«Теперь я с трудом прочитываю две-три строчки, а временами не способен даже на это. Скоро я совсем не смогу читать. Твое письмо, написанное крупными, четкими буквами, я прочитал сегодня без особых мучений. У меня, возможно, есть надежда но ослепнуть окончательно еще в течение нескольких лет, если, конечно, мне повезет. Не исключено, однако, что я лишусь зрения с° -шя на день. Правый глаз уже не видят. И ничего нельзя сделать.,.» Вскоре правый глаз пришлось удалить. Но теперь все хуже и хуже видит левый глаз. Аксель Мунте принимает необходимые меры предосторожности, полностью избегает солнечного света, но все напрасно.
Многие видные врачи предлагали Акселю Мунте свою помощь. Но он отказывался, не веря, что операция может принести какое-либо улучшение. Множество писем получает он от читателей, выражающих ему свою любовь и сочувствие.

В сентябре 1931 года Аксель Мунте опубликовал на страницах «Свенска дагбладет» ответное письмо, в котором от всего сердца благодарил всех незнакомых доброжелателей, наперебой предлагавших ему семейные средства и таинственные снадобья для лечения глазных болезней.
«Я и не подозревал, — говорилось в письме, — что у книги о Сан-Микеле так много друзей в Швеции».

У «Легенды о Сан-Микеле» было много друзей не только в Швеции, но и во всем мире. Свежесть и обаяние книги, ее человечность, оригинальность литературной манеры, своеобразное сочетание юмора и горестных раздумий — все это способствовало ее успеху.

Здесь уже говорилось о том, что «Легенда о Сан-Микеле» отнюдь не была первым произведением Акселя Мунте. Он вошел в литературу еще в конце минувшего века, хотя его ранние книги и не принесли ему известности. Было бы, однако, ошибкой считать, будто в свое время они остались незамеченными. Помимо уже упоминавшихся очерков: «Письма из Неаполя» и «Красный крест и Железный крест», Мунте написал также «Письма из скорбного города» (1887), «Воспоминания и причуды» (1898), «Письма и наброски» (1909).

Уже самая первая книга Акселя Мунте — «Письма из Неаполя» — была благожелательно встречена прессой. Рецензенты отмечали острую наблюдательность ее автора, простоту его стиля, за которой скрывался глубокий подтекст, его беспредельное сострадание к людям и животным, его тонкую иронию, к которой примешивалась неизъяснимая горечь. Говоря о пронизывающем книгу «глубоком сочувствии к страдающим и несчастным», критик журнала «Финск Тидскрифт» (№ 20 за 1886 г.) писал:

«Именно это чувство поднимает первую главу «Писем», рассказывающую о поездке автора из Рима в Неаполь, до уровня шедевра. Она, несомненно, способствовала тому, что после опубликования очерков в «Стокгольме дагблад» из Швеции в Италию неоднократно посылались деньги. Шведы стремились прийти на помощь страдающему населению Неаполя».

Но, пожалуй, самые теплые слова о раннем творчестве Мунте были напечатаны в «Стокгольме дагблад» в декабре 1909 года. В рецензии на только что вышедшие «Письма и наброски» говорится, что новая книга Акселя Мунте явилась для читателей «приятным сюрпризом» и в то же самое время — поводом для огорчения, «ибо разве можно, не краснея, признать, что на протяжении целого десятилетия мы игнорировали одного из своеобразнейших мастеров лирической прозы».

Ранний Мунте получил признание и за границей. Р. Киплинг, Бернард Шоу и Поль Бурже сходились во мнении, что человек с такой яркой писательской одаренностью должен оставить медицину и полностью посвятить себя литературе.

Осенью 1934 года, находясь проездом в Швейцарии, Аксель Мунте обратился к профессору Фоглю, жившему в Цюрихе. Тот удалил катаракты, и зрение частично восстановилось. Теперь Аксель Мунте мог снова узнавать людей и даже разбирать крупный печатный шрифт.
Но здоровье его становится хуже и хуже. Его все время преследует мысль о смерти.

С 1943 года и до самой смерти он живет в королевском дворце в Стокгольме на правах личного гостя Густава Пятого.
Пятого января 1948 года Аксель Мунте составил завещание. Сан-Микеле и все свое имущество на Капри он передал «шведскому государству — в интересах развития культурных связей между Швецией и Италией».

  В конце 1948 года он заболевает тяжелой формой пневмонии. Состояние становится угрожающим, и оба его сына — Питер и Малькольм — приезжают из Лондона в Стокгольм. Но Аксель Мунте выздоравливает — ему суждено прожить еще несколько месяцев.
Одиннадцатого февраля 1949 года — глубоким стариком — он умирает.

Могилы у Акселя Мунте нет. Он был кремирован, а его пепел сыновья, исполняя волю отца, предали морским волнам...
«Легенда о Сан-Микеле» неоднократно переиздавалась в разных странах, и редакторы всякий раз обращались к Акселю Мунте с просьбой снабдить очередное издание авторским предисловием. Мунте неохотно выполнял эти просьбы. «Я все сказал в своей книге», — обычно отвечал он. И все же некоторые переиздания «Легенды» вышли с предисловиями автора. В одном из них Аксель Мунте замечает, что литературные критики, писавшие о его книге испытывали величайшие колебания в вопросе о том, к какому литературному жанру следует ее причислить. «И ее удивительно», - лукаво добавляет он.

Некоторые критики склонялись к тому, чтобы рассматривать эту книгу как автобиографическую повесть, другие называли ее «воспоминаниями врача».

«Насколько я могу судить, — столь же лукаво заключает Аксель Мунте, — это ни то и ни другое». И дальше, переходя уже на серьезный тон, следующим образом обосновывает свое суждение: он никогда не решился бы написать пятьсот страниц о самом себе. Напротив, работая над книгой, он все время старался «избавиться от этой смутной фигуры».

Но если так, может быть, «Легенда о Сан-Микеле» — это и впрямь написанные с незаурядным литературным блеском «воспоминания врача»? Однако это предположение Мунте отвергает еще решительнее первого, ему претит столь помпезная характеристика.

К какому же жанру следует отнести «Легенду о Сан-Микеле»? Как видим, ответить на этот вопрос трудно, да и вряд ли это столь уж необходимо. Как говорил Вольтер, «все жанры хороши, кроме скучного». А к последнему жанру книга Акселя Мунте никак не принадлежит. Но если все же непременно нужно определить жанр «Легенды о Сан-Микеле», мы назвали бы эту книгу лирической исповедью человека огромного жизненного опыта, открытого сердца и незаурядного таланта...

Некоторым читателям «Легенды о Сан-Микеле» Аксель Мунте мог показаться мистиком, человеком, склонным верить в божественное предопределение. Отдельные места книги — многочисленные «видения» и лирические отступления рассказчика, в особенности его рассуждения о смерти, — отчасти дают к этому формальный повод. И все же «мистицизм» Мунте, как подчас и его неумеренная восторженность, скорее дань устаревшей литературной манере, чем определенное философское или жизненное кредо. Не следует забывать, что, хотя Аксель Мунте и написал свою книгу в двадцатых годах нынешнего века, все же его литературные вкусы формировались в последней четверти века минувшего. Так, например, портретные характеристики отдельных ее персонажей — на наш современный вкус — грешат сентиментальностью: ангельские головки с непременными пепельными локонами и голубыми глазками уже не будят в наших сердцах восхищенного отзвука, а частые лирические отступления, щедро рассыпанные по всей книге, подчас представляются нам риторичными и всегда несколько затянутыми.

Кроме того, трудно подопревать в мистицизме человека, которому принадлежат простые разумные слова: «Чем скорее мы поймем, что нашу судьбу решаем мы сами, а не звезды, тем будет лучше для нас». И если уж говорить о жизненном и философском кредо Акселя Мунте, то имя ему — гуманизм.

Гуманизм Мунте определил его отношение к социальным проблемам его времени: гротескная картина социальных контрастов возмущала его нравственное чувство. «Большое богатство, — писал он, — почти всегда плод ловко замаскированного ограбления бедняков...» Правда, мечты Акселя Мунте о переустройстве мира не шли дальше расплывчатых филантропических проектов, но, в отличие от большинства людей его круга, он был глубоко искренен в своем стремлении помочь угнетенным и много раз в жизни доказывал это на деле.

«Легенда о Сан-Микеле», как свидетельствует ее название, не есть история жизни врача Акселя Мунте. С другой стороны, Аксель Мунте отнюдь не ставил себе целью суммировать в этой книге свои научные взгляды и медицинские теории. Однако на многих и многих ее страницах он восторженно отзывается о некоторых современных ему врачах и ученых, с энтузиазмом описывая их достижения, и жестоко критикует других своих коллег. Точно так же автор «Легенды о Сан-Микеле» высказывает свое отношение ко многим вопросам, волновавшим его современников. Но если в одних случаях эти замечания доказывают высокую научную проницательность и профессиональную компетентность доктора Мунте, то в других — они представляются нам наивными, путаными, а иногда и просто ошибочными.
Разумеется, было бы неверно спустя сорок лет после появления «Легенды о Сан-Микеле» предъявлять ее автору претензии, продиктованные современным уровнем развития науки. Об этом разрыве во времени, — в условиях бурного XX столетия, несомненно, огромном, — вообще необходимо помнить, даже читая лучшие, овеянные истинной поэзией, страницы книги. И все же отдельные суждения Акселя Мунте, например, его сравнительная характеристика мужчин и женщин и — соответственно — их роли в обществе, должны были вызвать к себе критическое отношение Даже в период появления книги.

«Загадка остается неразрешенной», — писал Аксель Мунте, искренне удивляясь успеху своей книги у читателей всего мира. В этой связи, возможно, стоит обратить внимание на один из сказочных эпизодов «Легенды о Сан-Микеле»: в доме дядюшки Ларса в селении Форстуган на севере Швеции автор встречается... с гномом. «Ты — большой ребенок, — говорит ему человечек, — иначе ты не увидел бы меня. Только дети могут видеть нас, гномов». И не случайно спустя много лет, в одном из предисловий к очередному изданию книги, сам Аксель Мунте возвратится к этому эпизоду и с шутливой серьезностью примется заверять читателя, будто гном существовал на самом деле...

Конечно, маленький гном из Форстугана не принесет нам разгадки секрета. Но, возможно, именно он укажет нам самый верный путь к ней: свежесть восприятия действительности; непосредственная отзывчивость; яркость и поэтичность жизненных впечатлений, а следовательно, и образов, в которые они отливаются, — все эти качества, обычно присущие лишь очень юным существам, были в высшей степени свойственны старому доктору Мунте. С ними связана та самая способность к удивлению, к «остранению» действительности, которую Брехт считал первейшим условием всякого творчества.

Размышляя — в последние годы жизни — о техническом прогрессе, о совершившихся в мире преобразованиях, Аксель Мунте пришел к выводу, что основные человеческие ценности непреходящи. «Мир изменился, — писал он, — но волшебство осталось». Частица этого волшебства заключена в «Легенде о Сан-